Прочитав в газете о конкурсе «Рассказывают дети войны», решил принять участие в нем и я.
Ранее на страницах газеты уже выходила моя статья «Воспоминания военных лет». В ней я писал о нашем трудном, полуголодном детстве в годы войны и послевоенное время. Мама и в войну, и после работала на ферме, доила коров. Работа была очень тяжелой, все выполнялось вручную. Мама запрягала корову, чтобы привезти дрова из леса. Помню, как понеслась буренка по холму, опрокинула сани с дровами — вернулась мама лишь к двум часам ночи. Кроме того, с сельчан взымали различные налоги, насильно подписывали на займы, все это делало жизнь и так бедных людей невыносимой.
И в военное, и в послевоенное время с одной коровы заставляли сдавать 400 кг молока или сливочного масла, 40 кг мяса, независимо от того, есть у тебя куры или нет — 200-300 яиц, а также овечью шерсть. 56 рублей, которые нашей семье выдало государство за погибшего на фронте отца, ушли на выплату различных налогов и сборов. Мы не могли приобрести ни книг, ни тетрадей.
В один из дней Минемулла-абый, который был старше меня на несколько лет, привел с собой мальчишку, которого встретил у кого-то во дворе. Мальчик сильно напоминал Ваню Солнцева из фильма «Сын полка» по произведению Валентина Катаева. Волосы растрёпанные, лицо — запачканное, одежда — рваная, вся в дырах. Было это, кажется, поздней осенью, во дворе уже и снег лежал. Разговаривал мальчик на русском языке. Он даже не помнил своих родителей.
Нам казалось, что мама начнет ругаться, скажет Минемулле: «Ты зачем привел этого оборванца?». Но нет, мама ничего не сказала, даже голос не повысила. Наоборот, она пожалела мальчугана, расчесала ему во дворе волосы — а вшей с него посыпалось на снег видимо-невидимо. Сняла с него рванье и одела в нашу одежду. Затопила баню, помыла. Себя мальчик называл Шуркой, говорил, что из города Петрозаводск Карело-Финской Республики. Хоть мы и жили впроголодь, приютили Шурку. Весной-летом он помогал нам сажать картошку, носить сено для коровы с поля. Шурке мама накладывала столько же еды, сколько и нам. Был он старше меня, наверное, на год-два. Произошло это где-то в 1947-1948 годах, мы еще учились в школе. Так Шурка рос вместе с нами, научился штопать людям валенки. Сельчане приносили Шурке за работу мясо, муку, продукты. Мама изготавливала для него пряжу из льна. Так Шурка прожил у нас два-три года. Потом его приютила у себя одна из пожилых бабушек нашего села — вместо сына. Как звали ее — не помню, однако, у нее была дочь — Тюлькина Минсафа. Минсафа-апа долгие годы трудилась счетоводом в колхозе. Затем много лет проработала секретарем в сельсовете. Минсафа-апа с матерью очень хорошо воспитали Шурку. Бабушка нарекла его именем Шархулла. Начальную школу он окончил в Тюндюке, говорил на татарском языке без акцента. Помню, как они провожали его в армию.
Окончив школу киномехаников, отслужив три года в армии, я и Минемулла-абый в Тюндюке показывали кино. Однажды в клуб вошел статный светловолосый солдат. Это был Шархулла. Мы узнали друг друга, обнялись, разговорились. Было это примерно в 1964-1965 годах. «У вас заночевать не смогу, я к Минсафе-апа приехал», — сказал он.
Потом мы слышали, что Шархулла устроился на завод в Перми. Дальнейшая его судьба нам неизвестна. Может быть, он еще жив. Мне же хочется восхититься добротой, отзывчивостью таких людей, как моя мама, Минемулла-абый, Минсафа-апа и ее матери. Все они уже ушли в мир иной, пусть земля им будет пухом.
Рашит МАМАТОВ,
почетный кинематографист России, ветеран труда, дитя военного времени.
с. Тюндюк.