Прошло почти восемьдесят четыре года с начала Великой Отечественной войны, в мае наша страна будет праздновать уже 80 лет со Дня Победы. Ушли из жизни фронтовики, но остались другие  очевидцы военного времени. Это — Дети войны, на всю жизнь запомнившие все лишения, голод и холод, ворвавшиеся в их безмятежное детство. В силу своего возраста, и они постепенно уходят от нас…
   Встречаться с этими людьми, записывать их воспоминания – это, на мой взгляд, первостепенная задача школьников. Представители этого поколения пережили очень суровое время, которое сейчас трудно представить. Воспоминания от первого лица необходимы для сохранения истории родного села, воспитания патриотизма, чтобы каждый юный бардымец ясно представлял, на каком фундаменте человеческих ценностей построена его нынешняя жизнь, понять, что в любых ситуациях человек должен твердо верить в успех, не терять силы духа, не допускать равнодушия и подлости, любить жизнь, любить Родину.         
  С Анисой Юнусовной я познакомилась летом 2023 года. Аниса-апа поразила меня ясным умом, прекрасной памятью, бодрым настроем. Она поделилась своими воспоминаниями о военном детстве. Это поколение сейчас называют «Дети войны». Разговор с Анисой Юнусовной я предлагаю вам, дорогие читатели газеты «Рассвет».

Я родилась 16 июня 1937 года в деревне Сараши Бардымского района.  Когда началась война, была совсем маленькой девочкой, мне было 4 года, была в семье единственным ребенком.
Отца мобилизовали сразу с начала войны, а мы с мамой переехали в деревню Новый Ашап к бабушке и дедушке.
Папу направили на Дальний Восток в Хабаровский край.  Активных боевых действий там не происходило, поэтому мама тоже решила последовать вслед за ним. Так мы оказались в городе Бикин, расположенным на юге Хабаровского края. В декабре 1942 года у меня родилась сестренка Роза, к сожалению, сейчас её нет.
После рождения Розы, в 1943 году отца перевели в город Владивосток. Папа каждый день уходил с утра на службу, вечером возвращался домой, я думаю, что он служил где-то при штабе и не рядовым солдатом.
Помню нашу небольшую квартирку, там была комната родителей и детская, в которой стояла кроватка-качалка для Розы и маленькая кушетка для меня. Я быстро научилась говорить на русском языке, в дальнейшей жизни, среди татар, я часто бывала переводчиком.
Мне запомнился один случай. Мама запеленала маленькую Розу, положила её на стол и побежала за сухим пайком. Не могу вспомнить, что было в тех пайках, но помню, что мама раскладывала продукты на столе и сушила их, наверное, это были крупы. Мы остались с сестренкой дома одни. Через некоторое время Роза проснулась, начала плакать. Мне было 5 лет, я взяла её на руки, села с ней на подоконник и свесила ноги на улицу. Этаж был 4-й или 5-й, довольно высоко. Так я сидела с Розой на руках, пока не увидела возвращающуюся маму. Мама была в беретике, в красивом пальто. Она, увидев меня, начала сердито грозить кулаком. Я быстро спустилась с подоконника и положила Розу обратно на стол. К приходу мамы сестренка была на месте, а я спросила её: «Ты почему на меня сердилась?» Сквозь слезы мама ответила: «Я испугалась, что вы обе упадете!»
Обстановка в Бикине была спокойная, мужчины вечерами собирались в ресторане, организовали свой мужской клуб.  Папа тоже посещал этот клуб, к тому же, ресторан находился на первом этаже нашего дома. Чтобы я не шумела и не мешала Розе спать, мама отправляла меня вместе с папой.
Видимо, на Дальнем Востоке активизировалась Япония, поэтому папа отправил нас обратно домой. Розе было 8 месяцев. В купе мы ехали втроем, не помню, как долго длилась дорога до Куеды. Девочка я была шустрая, отличилась и там. Поезд остановился в пути, мужчины вышли покурить, а мне очень захотелось в туалет и я вышла вместе с ними, не предупредив маму, а она не успела показать мне туалет в вагоне. Я отошла в сторону, и никого не стесняясь, решила свою проблему.  Мама со слезами выскочила за мной. Наверное, люди не оставили бы меня и посадили обратно в поезд, но мама очень испугалась, она ехала одна, должна была все время видеть детей рядом, не дай бог, потеряться в дороге!
Так мы снова вернулись в деревню, в Новый Ашап. Папа служил долго, писал нам письма, приехал обратно в 1949 году, когда я училась уже в 5 классе, война к тому времени давно закончилась. Жизнь наша наладилась, мы начали жить полной семьей. Папа и мама обошли всех родственников, он давно не был на Родине, поэтому все были рады встрече с ним.
Неожиданно папа снова уехал на Дальний Восток. Я спросила маму: «Почему ты отпустила его?».  Она ответила, что у него, оказывается, там тоже осталась семья и были дети. Папе нужно было сделать выбор: если он останется, то будет платить алименты семье во Владивосток, а если уедет, то будет присылать алименты нам. Мама не стала его удерживать и папа навсегда уехал от нас.  Как я узнала позже, он хотел забрать одну из дочерей с собой, но ему не отдали нас бабушка и дедушка. Мать ребенку никто не заменит, увезти его в чужую семью, на край света, папе не позволили.
Сейчас, с высоты своих лет, я думаю, что решение это маме тоже далось непросто.  Она понимала, что мужа она потеряла давно, самые трудные годы они прожили без него. Муж, которому не ведомы чувство долга перед семьей, верность родному дому, живущий прежде всего для себя, он не может быть опорой для неё, кто предал один раз, сможет сделать это и в последующий …
Мы ежемесячно начали получать по 100 рублей алиментов, видимо, зарплата у папы была хорошая. В деревне по этому поводу начали судачить, говорили, что мама – хитрая женщина, сделала себе хорошие деньги, выпроводив мужа. Но, неожиданно алименты сократились до 50 рублей.
Чтобы выяснить причину, я самостоятельно написала письмо судье во Владивосток. Русским языком я владела неплохо и, как смогла, изложила свою просьбу.  Написала, что нас двое детей, почему переводы уменьшились? Судья ответила мне, подробно объяснила причину сокращения алиментов.  Оказывается, там родился еще третий ребенок, поэтому с папы начали удерживать деньги и на него.
Все трудности и лишения, которые мы пережили в послевоенные годы, не передать словами.  Людям надо было выживать, только повседневный труд помогал цепляться за жизнь, хотя случаи голодной смерти в деревнях тоже случались.
Во всех семьях ткали кули -мешки из мочала или по — татарски «кап». Мы, дети, тоже в обязательном порядке помогали взрослым.  Играть на улице в веселые игры времени у нас не было.
Начинался процесс изготовления кулей весной, с заготовки мочала. В лесу, на берегу реки или ручья, срубали липы, погружали их в воду, через некоторое время, уже хорошо отмокшая кора, то есть мочала, легко отходила от дерева. Затем приносили её домой, раскладывали во дворе и сушили на солнце, сортировали на длинные и короткие волокна. Это был период подготовки к началу работы на ткацком станке, за лето и осень нужно было успевать заготовить материал для кулей.  Работы выполнялись вручную, кору носили из леса тоже на себе.  На ткацком станке требовалась быстрая сноровка рук.
Выручка от продажи кулей, давала значительное денежное подспорье для семьи, но работы эти были под большим запретом.  Люди обязаны были в первую очередь трудиться в колхозе, не отвлекаться на другие работы, кроме того, истреблялся лес. Приходилось работать тайком, в свободное от работы и учебы время. Бригадир колхоза Хабиб- абый ходил по улице и прислушивался к скрипам ткацкого станка, ткали в подполье.  Даже дома строили с высоким подпольем, чтобы не было слышно на улице, станки и материалы тоже находились там. Мы очень боялись выдать себя.
Наверное, если бы подход был совсем строгий, то выявили бы всех, но колхозные трудодни были мизерные, а людям надо было выживать. На деньги от продажи кулей мы даже смогли построить небольшой дом.
От хронического недосыпания мы валились с ног, приходилось вставать в 4 часа утра и ткать вместе с мамой по десять кулей, затем идти в школу, после уроков – наткать еще десять штук. Такова была суточная норма.  Все мы были физически истощены, постоянно хотелось есть.
Помню, как мама по утрам будила нас, сонных, совсем не отдохнувших, со словами: «Вставайте, девочки, горячие оладушки, шаньги ждут вас на столе!»  Мы прекрасно понимали, что ничего этого нет!  Эти слова говорились, чтобы мы поскорее проснулись …
За станком работала мама, она ткала, а мы, дети, подавали волокна: длинные для продольной нити и короткие для поперечной. Сбивание этого ритма, любое нарушение в подаче нитей приводили к остановке станка, к новому налаживанию процесса. Надо было быть предельно внимательным и не отвлекаться от работы. Пределом наших мечтаний было скорейшее окончание этих работ. Невозможно было представить, что когда – то наступит этот долгожданный день! Занимались ткачеством кулей долго, до конца 50-х годов.
Готовые изделия скупали перекупщики и увозили на последующую продажу. Кули повсюду использовались в народном хозяйстве, другой тары для перевозки и транспортировки грузов не было, кроме того, они были очень прочными, незаменимой тарой в колхозах для перевозки овощей, кормов, удобрений; на стройках для перевозки песка, глины, извести. Для муки ткали кули из более тонких нитей.
С болью вспоминаю один случай из того времени. Мы втроем: мама, Роза и я пошли в лес за корой. Пока мы загрузились ею, пошел мелкий дождь, мы основательно промокли, возвращаться надо было через перепаханное поле, по которому тянулись ряды огромных валов земли. Тракторист вспахал его ужасным образом, через него даже без поклажи, в сухую погоду, тяжело было перейти. А мы, навьюченные грузом, по скользкой грязи, в мокрой одежде, со слезами переползали через каждый земляной вал! Сбросить груз и не мучиться – такое не приходило в голову ни маме, ни нам. Надо было дотащить кору домой, иначе не будет денег, будем голодать.  В такой ситуации жалеть себя было непозволительно.

После окончания войны люди жили тоже очень тяжело, познали и пережили на себе голод и разруху тех лет.
Мы с Розой росли, одежда на нас износилась, ходили в лаптях, нужна была обувь, алименты тоже сократились, поэтому мама решила поехать на заработки в Пермь, оставив нас на три года с бабушкой.
Бабушка – безмерно любимый и любящий нас человек. Она взвалила на плечи все домашнее хозяйство, заботы о нас с Розой. У нас была корова, куры, мы сажали картошку, была норма: съедать по 2 – 3 картофелины в день, остальную оставляли на посадку. Перед тем, как уходить в школу, бабушка на пальце давала лизнуть немножко сметаны, если бы мы ели её по целой ложке, то сметана быстро бы заканчивалась.
Бабушка трудилась с утра до вечера, она где – то раздобыла семена огурцов, мы стали выращивать огурцы, но не для себя. Приезжали работать в деревню бригады мужчин из русских деревень. В стареньком платье, прикрыв многочисленные заплатки передником, я носила огурцы в обмен на хлеб. Хлеб был основной едой для голодных желудков.
Бабушку очень уважали в деревне, она умела лечить болезни, знала рецепты отваров из трав, была повитухой, принимала роды. Она экономно расходовала продукты, совсем без еды мы не сидели. В школе учился наш двоюродный брат, он приходил из соседней деревни, тоже её внук – сын другой дочери. Однажды мальчик съел картошку, которая предназначалась для нас с Розой, Бабушка не ругала его, стала жалеть: «Ой, балакаем, голодный какой!». Конечно, мы с Розой были другого мнения: «Ты его жалеешь, а нам что теперь есть?» Мальчик был очень голоден, съел, все, что стояло перед ним.
От мамы все это время, как она уехала, никакой помощи мы не получали, хотя она поехала, чтобы заработать на семью. Бабушка, уже не выдержав, начинала ругаться и упрекать ее в беспечности. Одежда наша начала расползаться от дыр и заплат. И тут вернулась мама! Оказалось, что она через земляков неоднократно отправляла домой посылки с продуктами, но до нас ни одна из них не дошла! Голодали все, а совесть и порядочность была далеко не у всех … К нашей великой радости, мама приехала не с пустыми руками, новую одежду и обувь нам наконец приобрели. Наша любимая мамочка, думая, что помогает семье, кормила чужих людей, тогда как мы по-прежнему оставались голодными. ..
В ту зиму у нас на постое жили рабочие: дед Никифор, пожилая женщина Марковна, она сторожила трактор, Галя и Нюра, в это время вернулась мама. В маленьком домике с двумя окнами на улицу жило восемь человек, было очень тесно, по ночам пол был заполнен спящими людьми, но, как говорится, в тесноте, да не в обиде.
Расплачивались наши постояльцы продуктами, очень помогал по хозяйству дед Никифор, он привозил на тракторе дрова, а потом ещё и раскалывал их. Бабушка не мешала Марковне готовить еду, сама варила в другое время, а мы, бывало, сидели и ждали лепешки, которые изредка пекла Марковна. В голодные годы пекли редко, экономили муку.
Как проходили мои школьные годы? В деревне была только начальная школа, поэтому в 5 класс меня отвезли на учебу в Сараши. Когда я закончила учебный год, у нас в деревне тоже открыли 5 класс. Тогда я заявила маме, что в Сараши ехать не хочу, а буду снова учиться повторно в 5 классе. Мама не была уверена, что так можно сделать, была чем — то занята, отмахнулась от меня, сказав: «Иди и сама договаривайся!» Для смелости я взяла с собой Розу и мы пошли к директору школы Малику-абый. Он был очень уважаемым в деревне человеком, грамотным учителем из потомственных педагогов. Малик-абый внимательно выслушал и согласился со мной. Я снова пошла в 5 класс, а потом в деревне тоже открылась 7-летка. Таким образом, я училась и жила дома до окончания семилетней школы, но при этом потеряла один год. С детства я была независимой и самостоятельной, решила вопрос с учебой тоже сама.
Прошли годы, мы с Розой уже работали учителями. Я вышла замуж за Амирова Мидхата Юнусовича, жизнь текла своим чередом. К тому времени папа с женой уже переехали в Ростовскую область. Как – то в разговоре мы вспомнили о нем, а потом загорелись навестить его, к тому же, мой муж всегда хотел познакомиться с тестем.
Спустя много лет, мы встретились с родным для нас человеком. Конечно, годы наложили свой отпечаток, папа постарел, поседел, но выглядел еще довольно бодро. Не могу сказать, что они с женой жили дружно, семейного уюта не чувствовалось. Гостеприимства большого нам тоже не было оказано. Уже в первый день, проснувшись и обнаружив, что в квартире никого нет, мы пошли завтракать в ближайшее кафе. Каково же было наше удивление, когда мы увидели там папу и его жену! У папы был полный стол еды, а жена стояла ещё в очереди. Мне даже пришлось оплатить его заказ.
Мы были в папиной семье три дня. Их сын, Юра, жил в Ленинграде, дочери жили рядом с ними. Это была последняя встреча с отцом.
Позже дочь Галя написала нам об его кончине, не помню, какой это был год. Написала, что он умер спокойно, не мучился …
Будучи учительницей, я организовала в летние каникулы экскурсию в Ленинград, с нами поехала еще одна сопровождающая из родителей. Мы жили в школе, туристов в городе всегда было много и их размещали в ленинградских школах. Я познакомилась там с вахтершей и сказала, что где-то здесь, в Ленинграде, живет мой сводный брат Таразов Юрий, что очень хотелось бы повидаться с ним. Не помню имени вахтерши, она по телефону, через горсправку, раздобыла для меня адрес брата. В те годы узнать в чужом городе адрес человека не составляло большого труда.
По этому адресу я поехала на встречу с Юрой, очень волновалась, я ведь ничего не знала о нем, что он за человек, как он примет меня? Дверь открыла женщина, я представилась, сказала, что хотела бы видеть Юрия. Оказалось, что это его жена, а сам он буквально на днях ушел на траулере на Балтику, на лов рыбы, будет не скоро. Мы очень душевно поговорили с ней, она была в курсе наших взаимоотношений с отцом. Не нам было судить родителей, все осталось позади, каждый имел свою правду, шла война, люди не только умирали, но и рождались.
В семье Юрия росли близняшки, очень милые дети, я пригласила их приехать к нам в гости, к сожалению, дальнейшая переписка у нас не сложилась. На прощание жена Юрия подарила для мамы большую шаль, чай. Она с уважением оценила сильный характер мамы. Подарила она мне также семейную фотографию, где был снят и Юрий. Надо сказать, они с Розой оказались на фото очень похожими.
Мы не проливали слез над папиной похоронкой, но война отняла отца и у нас с Розой. Горьких слез обиды, пролитых мамой, было не меньше, чем слез вдов…
Наше поколение детей войны повзрослело очень рано. В голоде и холоде раскрывались самые прекрасные черты характера человека: любовь к ближнему, взаимопомощь, поддержка и сострадание, мы были сильны духом, богаты душой, выросли и сформировались в годы великих военных и трудовых подвигов. Единство и сплоченность общества были благодатной почвой нашего становления. Горести и радости мы разделяли сообща, жили одной семьей, двери в каждом доме были открыты для любого человека, рука помощи была протянута всегда.
Вспоминая военные и послевоенные годы, я сразу вспоминаю маму и бабушку. Благодаря им, мы выстояли, выдержали голод и холод, нищету и разруху, все тяготы, которые принесла война. Они всеми силами оберегали наше невеселое детство, согревали его светлыми улыбками, окружали заботой и лаской. Благодаря их неустанному труду, в голодные годы у нас на столе всегда стояла хоть скудная, но еда, мы имели крышу над головой, свой родной дом.
Наши мамы, бабушки, сестры, все взрослое население приложило все силы, чтобы сохранить жизнь детям, так рано лишившимся детства, воспитало горячих патриотов и неутомимых тружеников своей страны. Это был великий подвиг советских людей, совершенный не на поле боя, а в тылу, в повседневной жизни.
Низкий поклон, долгая память и вечная благодарность всем людям, подарившим нам жизнь.
Лилия ОСИПОВА (Беляева).