«Мы выжили!»

Чинакаев Шакур Губаевич22 июня 1941 года как бы разделило нашу судьбу на «до» и «после».
Ушли из нашей жизни радость, веселье, и детство окрасилось в тревожные, горестные тона… Возле сельсовета что ни день – плач, проводы кого-нибудь на фронт. Мимо окон проходят подводы с призывниками и провожающими. Наша семья, состоящая из 10 человек, осталась без главы семейства – отца призвали на фронт. Говорят, что беда не приходит одна.
Оказалось, это правда. Ближе к осени наша единственная кормилица и надежда – буренушка, вернувшись с пастбища, легла и издохла. Непонятно почему. Так мы остались и без молока – шестеро детей.
Началась подготовка к зиме.
Главное – заготовить достаточно дров. И мне, двенадцатилетнему, со старшими братьями пришлось взяться за это. Братья рубят лес, а я отвожу на санях, запряженных быком.
Руки, ноги до того замерзали, что отогревал их у печки, ревел от боли.
Так началась «нужда-матушка».
Почтальон на селе стал самым дорогим, ожидаемым человеком. Стар и млад встречают его с нетерпением.
Кого-то он радует весточками с фронта от отцов и братьев, а кому-то приносит большое горе, вручив бумагу с печатью в черной рамке.
Мы, мальчишки, днем учимся, а после уроков идем на колхозный двор молотить зерно. По возвращении стараемся немного прихватить в карманы мерзлого зерна – еды не «Мы выжили!» хватает. Нас, старшеклассников, привлекают еще после школы в ночной караул, по очереди стоим на посту.
В апреле уже занятия прекратились, нас всех впрягли в колхозную работу: кого погонщиком лошадей, быков, кого – плугатором (снизу поддерживать плуг на пашне).
В июле 1942 года и старшего брата забрали на фронт – на Тамбовское направление. От него пришло всего одно письмо, что лежит в госпитале и скоро опять в бой. Нежданно получили страшное известие… что пропал без вести. Наш любимый старший брат, который писал стихи, рисовал, сложил голову на фронте. Не передать, какое это было горе для мамы, а мы, малые, плакали вместе с ней. Таким образом, в деревне все меньше оставалось людей.
Когда наш средний брат начал работать на тракторе, стало чуть полегче: их кормили получше, а он приносил нам немного зерна, возвращаясь домой не с пустыми руками.
Как мы учились? Нет ни книг, ни тетрадей, ни ручек. Стали писать на полях газет, даже гусиными перьями. А чернила делали из сажи. Свое заявление, написанное чернилами из сажи, видел как-то в 1964 году в архиве сельсовета! Может, и сейчас кое-где сохранились такие реликвии.
Наша пацанская униформа – старое женское пальто и лапти. Спасибо, в поле нас подкармливали баландой из картошки с травой.
В военные годы появилась еще одна напасть: размножились волки и словно «озверели» (видимо, от голода). Ночью заходили в деревню и ранили скотину: то у одних лошадь покусали, то теленка. А как-то средь бела дня мимо нас, занятых на скирдовании, прошли друг за другом след в след четыре волка.
Однажды пришла весть и от отца.
Я шел из школы, повстречал почтальона. Тот, отведя взгляд, протянул мне четырехуголный конверт. Что это? Ведь от отца с фронта приходили только солдатские треугольники.
Сердце так и упало. Уголок письма был испачкан кровью… Оказывается, похоронная команда нашла у погибшего пожилого солдата в нагрудном кармане письмо. Пуля пробила воину голову и грудь. Это был наш отец. Письмо я не смог дочитать.
Помню, как долго плакала в голос и выла мать, каталась по земле… Это второй человек из нашей семьи, сложивший голову на фронте.
Зима 1943 года была лютой. И дров не смогли заготовить достаточно. Ладно еще наша собака Мулнак помогала: запрягая ее в санки, возили из лесу ветки, стебли полыни.
А в январе слег и помер наш дед по матери. Мы, мальчишки, ослабевшие от голодухи, три дня копали с плачем могилу.
Об учебе уже не думали. Как бы выжить! Наш младший брат опух от голода. Народ еле дождался весны.
Как только показалась трава, вся ребятня кинулась на охоту… ловить сусликов. По сути этот зверек – землеройка и спас нас от голодной смерти. Ему можно поставить памятник! Матери брезговали, а мы, пацаны, уплетали за обе щеки. А там и трава поднялась.
За хорошую успеваемость в 1943-1944 году мне назначили Сталинскую стипендию (была такая) – 100 рублей в месяц. Это 3-4 стакана зерна. Уже хлеб! К осени стало полегче. Стали возвращаться раненые.
Мы жили надеждой на скорую победу, захотелось дожить! Весной 1944 года и третий брат ушел на фронт, а в феврале 1945 года уже пришло известие, что он пал смертью храбрых в Венгрии, недалеко от Будапешта. При установке телефонной связи его подстрелил немецкий снайпер. А до победного мая всего оставалось… После этого нам назначили пенсию как семье погибшего – 300 рублей, а стакан зерна стоил тогда 30 рублей. Что поделаешь, жить-то надо.
Однако наступило и утро 9 мая 1945 года. Директор школы со слезами на глазах сообщил нам: «Сегодня не учимся, День Победы». Длившаяся 4118 дней война закончилась! А мы выжили. Люди радуются, а у нас дома горе потерь. Война унесла троих. Да и есть ли в России семьи, где бы кто-нибудь не погиб на фронте? Можем ли мы об этом забыть? Вправе ли об этом забыть наши дети и внуки? (Из воспоминаний учителяветерана БСШ Чинакаева Шакура Губаевича, которому нынче в феврале исполнилось бы 90 лет).
Материал предоставила дочь Алсу Мавликаева.


При использовании материалов сайта обязательно указывайте ссылку. Без нее любое размещение материалов будет рассматриваться как нарушение авторских прав редакции "Тан" ("Рассвет").


Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *